Неточные совпадения
Не желая встречи с Безбедовым, Самгин
пошел в
парк, а через несколько минут, подходя
к террасе дома, услыхал недоумевающие слова Турчанинова...
Но осенние вечера в городе не походили на длинные, светлые дни и вечера в
парке и роще. Здесь он уж не мог видеть ее по три раза в день; здесь уж не прибежит
к нему Катя и не
пошлет он Захара с запиской за пять верст. И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась,
пошла ленивее, как будто не хватило в ней содержания.
— Отчего не мочь? Мо-ожет. Они даже друг друга бьют.
К Татьян Лексевне приехал улан, повздорили они с Мамонтом, сейчас пистолеты в руки,
пошли в
парк, там, около пруда, на дорожке, улан этот бац Мамонту — в самую печень! Мамонта — на погост, улана — на Кавказ, — вот те и вся недолга! Это они — сами себя! А про мужиков и прочих — тут уж нечего говорить! Теперь им — поди — особо не жаль людей-то, не ихние стали люди, ну, а прежде все-таки жалели — свое добро!
Было семь часов пополудни; князь собирался
идти в
парк. Вдруг Лизавета Прокофьевна одна вошла
к нему на террасу.
Он
пошел по дороге, огибающей
парк,
к своей даче. Сердце его стучало, мысли путались, и всё кругом него как бы походило на сон. И вдруг, так же как и давеча, когда он оба раза проснулся на одном и том же видении, то же видение опять предстало ему. Та же женщина вышла из
парка и стала пред ним, точно ждала его тут. Он вздрогнул и остановился; она схватила его руку и крепко сжала ее. «Нет, это не видение!»
— От Келлера слышал (я
к тебе заходил), «в парк-де
пошел»: ну, думаю, так оно и есть.
В прошлое воскресенье, взяв отпуск,
пошли они в город
к своим портным, примерить заказанную офицерскую обмундировку. Но черт их дернул
идти обратно в лагери не кратчайшим привычным путем, а через Петровский
парк, самое шикарное дачное место Москвы!
Я взглянул на Глумова и встретил и его устремленные на меня глаза. Мы поняли друг друга. Молча
пошли мы от пруда, но не
к дому, а дальше. А Праздников все что-то бормотал, по-видимому, даже не подозревая страшной истины. Дойдя до конца
парка, мы очутились на поле. Увы! в этот момент мы позабыли даже о том, что оставляем позади четверых верных товарищей…
Князь в самом деле замышлял что-то странное: поутру он, действительно, еще часов в шесть вышел из дому на прогулку, выкупался сначала в пруде,
пошел потом по дороге
к Марьиной роще,
к Бутыркам и, наконец, дошел до
парка; здесь он, заметно утомившись, сел на лавочку под деревья, закрыв даже глаза, и просидел в таком положении, по крайней мере, часа два.
Мне приходилось принимать от Урманова студенческую кассу, и мы
шли к нему на Выселки по главной аллее
парка, когда генерал с молодой дамой опять вышли из боковой аллеи.
Выпал первый снег. Он
шел всю ночь, и на утро армия сторожей и рабочих разгребала лопатами проходы
к академическим зданиям. В
парке снег лежал ровным пологом, прикрывая клумбы, каменные ступени лестниц, дорожки. Кое-где торчали стебли поздних осенних цветов, комья снега, точно хлопья ваты, покрывали головки иззябших астр.
Время
шло. Студенты съезжались с каникул, дачи пустели, публика поредела. Генерал захворал и не показывался в
парке. Я заходил
к нему, но он не принимал.
Концерт над стеклянными водами и рощами и
парком уже
шел к концу, как вдруг произошло нечто, которое прервало его раньше времени. Именно, в Концовке собаки, которым по времени уже следовало бы спать, подняли вдруг невыносимый лай, который постепенно перешел в общий мучительнейший вой. Вой, разрастаясь, полетел по полям, и вою вдруг ответил трескучий в миллион голосов концерт лягушек на прудах. Все это было так жутко, что показалось даже на мгновенье, будто померкла таинственная колдовская ночь.
Все
пошли в
парк к воксалу.
Она стала часто дышать и быстро-быстро
пошла, но не
к дому, а дальше в
парк.
По новой дороге, в направлении от
парка к перекрестку, слышалась приближавшаяся песня. Какой-то беззаботный гуляка
шел неторопливою походкой и громко пел. Весь напитавшись за вечер мелодиями из опереток, он изливал теперь из себя веселые шансонетки, и звуки раскатывались далеко по росе. Служивый встал, поднял на дороге камень и стал неторопливо обвязывать его платком, которым был опоясан по животу.
Парк был почти пуст, и лишь редко где мелькали романические пары, но и те сырость гнала по домам. Горданов повернул и
пошел к даче Висленевых, но окна дома были темны, и горничная сидела на крыльце.
Горданов завернулся и снова
пошел в
парк, надеясь встретить Тихона Ларионовича, и он его встретил: на повороте одной аллеи пред ним вырос человек, как показалось, громадного роста и с большою дубиной на плече. Он было кинулся
к Горданову, но вдруг отступил и сказал...
Мы сняли колокольчик и стали подыматься по довольно крутому взвозу, который
шел в огиб
парка и постоянно держал нас в каком-то секрете от збмка и других строений, так что мы чем ближе
к ним приближались, тем меньше их видели.
Гулять по
парку было еще сыро. Вниз,
к реке, она не решалась спускаться одна. Вот после обеда, когда ее старшая тетка ляжет отдохнуть, она
пойдет к реке, если подъедет Николай Никанорыч
к обеду.
Парк этот разделяли глубокие балки, обросшие дубом и кленом, местами березой. Наверх
шли еще влажные дорожки, вдоль обрыва и крест-накрест
к площадке, где между двумя липовыми аллеями помещались качели. Остатки клумб и заросшие купы кустов выказывали очертания барского цветника, теперь запущенного.
Тихое и теплое утро, с мелкими кудрявыми облачками в сторону полудня, занялось над заказником лесной дачи, протянувшейся за усадьбой Заводное. Дача, на версту от
парка, вниз по течению, сходила
к берегу и перекидывалась за Волгу, где занимала еще не одну сотню десятин. Там обособился сосновый лес; по заказнику
шел еловый пополам с чернолесьем.
Голоса стали приближаться. Саня подошла
к тому месту, где верхняя возвышенность
парка начинала
идти под гору, и, стоя за деревьями, глядела вниз.
И
пошли мы всей «бандой»
к Бранденбургским воротам, а оттуда в
парк. Разговор сейчас же зашел именно о Тиргартене. Гончаров восхищался этим удобством: иметь под боком, в центре города, такую обширную и прекрасную прогулку. Дорогой было удобно оглядеть его.
Коромыслов(подходя). Ну, Лизок, луна восходит и нам время в
парк. Вы мне еще обещали какой-то гриб показать при лунном свете. А ты, Алексей,
пойди к Татьяне Андреевне, я уж не могу, надоело, а ты и со старухами умеешь обращаться.
Хуньхепу было битком набито обозами и артиллерийскими
парками. Все фанзы были переполнены. Мы приютились в убогом глиняном сарайчике.
Пошли пить чай
к знакомым врачам стоявшего в Хуньхепу госпиталя.
Разговор перешел затем на другие темы; граф предложил пройтись в
парк и,
идя рядом с немного отставшей от Натальи Федоровны Екатериной Петровной, наклонился
к ней и тихо сказал...
Не застав княжну на террасе, зная ее привычки,
пошел искать ее по аллеям «старого
парка» и, как мы видели, предстал перед нею в ту минуту, когда она пришла
к роковому решению.
Наконец, она нервно тряхнула головой, как бы стараясь выбросить из нее неотвязные мысли, порывисто встала и нервною походкою сошла с террасы и
пошла по направлению
к «старому
парку», любимому месту ее одиноких прогулок. Забившись в самую глушь, она села на скамейку и снова задумалась.
Князь Сергей Сергеевич и княжна Людмила прошли между тем цветник и повернули в одну из аллей
парка. Они
шли прямо
к тому месту, где высилась заветная беседка, верхняя часть которой была красиво освещена красноватым отблеском солнечных лучей.
Побеленная штукатурка дома делала впечатление выстроенного вновь здания, и, кстати сказать, эта печать свежести далеко не
шла к окружающему вековому
парку и в особенности в видневшемуся в глубине его шпицу беседки-тюрьмы с роковым пронзенным стрелою сердцем.
Они вместе вышли. Он проводил ее до самой околицы деревни, потом медленно
пошел назад. В
парке шла обычная ночная жизнь, слышался мужской шепот, девичий смех. Борька темными лесными тропинками пробрался
к пруду, перескочил в густой крапиве через кирпичную ограду. В этой части сада никого не было слышно. В конце запущенной боковой аллеи, у канавы, за которою было поле, стояла старенькая скамейка.
Пошел бродить по
парку. В душе была обида и любовь, и пело слово: «Исанка!» В
парке стояла теплынь, пахло сосною. Всюду на скамейках и под деревьями слышались мужские шепоты, сдержанный девичий смех. На скамеечке над рекою, тесно прижавшись друг
к другу, сидели Стенька Верхотин и Таня.
Идет к хозяйке. Как вчера уговорено, берет в мешочек пирога, два яйца, ветчины, полбутылки водки, и, чуть занимается заря, они с Яшей выходят со двора и
идут к Петровскому
парку. Они не одни. И впереди
идут, и сзади догоняют, и со всех сторон выходят и сходятся и мужчины, и женщины, и дети, все веселые и нарядные, на одну и ту же дорогу.